Тула Рейтинги Подарки

или зарегистрироваться

Ещё

Сергей Калугин: «Идёт новое Средневековье. На мякине уже не проведёшь!»

23 августа 2018 в 15:34

«Ох, это было шикарно! Сергей, спасибо, спасибо вам! А хотите вина, чипсов? У нас и орешки есть, берите, пожалуйста…» — благодарили зрители Сергея Калугина, культового российского поэта и музыканта, вокалиста группы «Оргия Праведников», когда тот вышел перекурить в перерыве своего выступления.

Выступление, а точнее, сольный концерт Сергея проходил в субботу, 18 августа в зале популярной тульской фотостудии Grange 2.0. Сергей, человек открытый и простой, от угощения вовсе не отказался. Да и вообще был только рад поболтать с поклонниками. А за пару часов до выступления Сергей Калугин пообщался с корреспондентами Tula.plus. Кстати, в интерьерах фотостудии Grange 2.0 беседа получилась особенно проникновенной.

— Трон? — улыбнулся Сергей, усаживаясь в роскошное светлое кресло.

Не в падлу сыграть концертик

— Сергей, вы сейчас в большом путешествии…

— Ага.

— Правильно ли я понимаю, что это основная цель — путешествие, а концерты случаются попутно?

— Ну да, у меня отдых, на самом-то деле. Но возникла мысль, что ведь обычно у организаторов концертов бывает проблема с трафиком — доставить музыкантов до места и обратно. А тут перед началом поездки я сделал объявление ВКонтактике, что я в любом случае еду в отпуск, и все города поблизости от М4 (потому что мы ездили, условно говоря, на моря — туда и обратно) могут подать голос, если хотят организовать концерт. И никаких проблем с доставкой музыканта нет, потому что вот он я. Ну а мне заехать сыграть концертик не в падлу. Вот так образовалась в частности и Тула. А вчера я играл на фестивале «История Ритма» под Воронежем. Были концерты в Краснодаре, Ставрополе, в Ессентуках квартирник был небольшой. Так что такие дела! Попутно во всех точках, куда мы приезжали, нам ещё помимо концертов какие-то ништячки организовывали. В общем, была возможность лишний раз потоптаться по городам, посмотреть, где что интересного. Так что сопрягаем приятное с полезным!

— То есть, сейчас вы уже возвращаетесь домой…

— Да. У нас есть ещё на завтра интересный план, пока не буду его раскрывать. А послезавтра мы уже должны быть в Москве.

Текст мешает музыке

— В песнях «Оргии Праведников» акценты достаточно нетрадиционно расставлены: они одновременно и на музыку, и на тексты. Серьёзные, глубокие тексты, ну и далеко не три аккорда….

— Вот как раз это мы и хотели донести до слушателя, когда выпустили в этом году альбом «Пламя Изнутри». Мы просто-напросто убрали из десятка песен меня — вокалиста. Оставили в качестве гитариста. И выпустили все эти композиции как инструментальные.

Причём гордо хихикая мы это сделали.

Потому что... ну кто ещё из отечественных групп может убрать вокалиста, чтобы затем в композиции осталось что-то, представляющее художественную ценность? Чтобы это можно было можно слушать просто как музыку? Во времена «Автографа» было море групп, которые могли бы такое себе позволить, а нынче….И потом, восприятие многих людей достаточно… неподготовленно. Народ в принципе успевает отследить, что происходит в музыкальной ткани в момент, когда слушает песню: всё внимание обращено на текст. Соответственно, музыка воспринимается лишь как некий фон, аккомпанемент.
Доходит до абсурда — у нас есть песня «Шитрок», в акустической версии и в электрической она играется на разную музыку. Там ничего общего нет! Тем не менее, по восприятию огромного числа людей это — одна и та же песня. Ибо текст тот же. А что музыка разная — просто люди не слышат. И именно для того, чтобы донести наши, как нам представляется, интересные музыкальные решения, мы убрали этот раздражающий фактор в виде текста и вокалиста.

Пришло большое количество откликов: «Ух ты, а там, оказывается, вот что творится! А я и не знал, а я даже и не подозревал!»

То есть, люди стали слышать нашу полиритмию, полифонию, интересные переклички голосов, — то, что в ситуации с вокалистом воспринимается просто как более-менее ровный фон.

Но это наша фишка. Это то, на что мы изначально ставили. И даже не называли то, что мы делаем, песнями. Мы всегда говорили, что создаём некие литературно-музыкальные композиции. Нам всегда было интересно сопрягать именно богатую музыку с интересными текстами.

Что прячется за простотой?

— А не было попыток упростить тексты? В качестве эксперимента.

— Они с течением времени упрощаются сами по себе. Потому что, как Пастернак сказал, «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту». Это касается любого человека, который работает со словом. Но простота — она в некотором роде кажущаяся. То есть, опадают метафоры, красивости, игры с аллитерациями, которые развлекают начинающих поэтов. Но информационная насыщенность текстов, наоборот, повышается.

То же самое происходит с музыкой. Она становится сильно проще для восприятия, но при этом и сильно сложней. Есть категория слушателей, которой нравились наши ранние композиции, потому что люди там слышали арт-роковую навороченность.

А более поздние наши композиции они стали воспринимать как… «вы опопсели».

А что происходит? Просто эта музыка стала проще для восприятия. На самом деле любая из наших поздних композиций структурно, сущностно, аранжировочно, тембрально, по количеству партий, по количеству музыкальных решений в десятки раз богаче, чем наши ранние композиции, которые внешне схожи с арт-роком. Но даже музыкально подготовленные люди, привыкшие слушать арт-рок, не замечают, что то, что им представляется простенькой композицией содержит 115 треков, при этом размер — чередующиеся пятёрка и семёрка. Им кажется, что всё это очень просто, обычные четыре четверти. Нет выраженных ломок, смен, всё линейно, всё существует одновременно и одновременно всё очень легко воспринимается. И мы этим гордимся! Когда даже подготовленный человек слушает фактически очень навороченную музыку, а воспринимает её как поп-песню. Лучше не придумаешь! Это касается и текста, и музыки.

— Но они становятся сложней для понимания. Проще для восприятия, сложней для понимания?

— Да. Нет… Опять-таки… На интуитивном уровне они становятся для восприятия проще.

— А на рациональном, аналитическом?

— На аналитическом уровне — это как подземные реки. Они уходят глубже. То есть, мы оставляем источники, из которых можно пить. И ощущение некоего глубинного такого течения, напора. Но теперь уже если ты хочешь отследить все нюансы, копать придётся на несколько километров глубже. Это-то и интересно!

Потому что на самом деле главное — вода.

Чем она чище, прозрачнее, холодней, чем больше она способна утолять жажду. Тем на самом деле для художника лучше! В этом его задача, а не в том, чтобы выстроить вокруг источника безумный шатёр с каменной резьбой.

Риффы страшнейшие, барабаны колотятся!

— Так, ну а чем глубже — тем вода чище? Или одна и та же вода?

— Нет, вода всегда одна и та же. Но просто мы, в некотором смысле, сохранив напор, расширяем русло. Эту воду не нужно искать — она вот она! Там куча всего для знатоков, но —

Но мы очень рады, что наши песни могут слушать бабушки-бухгалтерши.

И они вообще не воспринимают это как рок! Они воспринимают это как свой любимый романс в исполнении Олега Погудина. А там риффы страшнейшие, там барабаны колотят лютый прогрессив! Но они этого не слышат, они слышат красивую льющуюся музыку.

С другой стороны, на этом ловятся пробитые рокеры: «А риффы-то где?!» При том, что на полную катушку шарашит рифф мощнейший — они его не слышат! Потому что они привыкли, что рифф существует as is, и его в унисон шарашат и гитара и бас. Есть рифф и есть вокалист — вот эти две линии они способны воспринимать. Но когда линий семь, этот рифф — хотя он просто перед ними, вот такой огромный, — они его не воспринимают, потому что отвлечены. Это парадокс восприятия.

Написать книгу можно. Но лень.

— Немного о текстах. У вас были попытки выражать свои мысли в кардинально других формах?

— Что ты имеешь в виду? Живописью заняться?

— Имею в виду тексты в других формах — может быть, в больших художественных произведениях, в философских произведениях…

— Смотри как. Опять-таки, форма — и есть содержание, содержание — и есть форма. И я не могу сказать, что я сейчас занимаюсь тем же, чем занимался 10 лет назад, а 10 лет назад — чем ещё 10 лет назад. Ну сравни, «Луна над Кармелем» и «78й»— как будто разные люди писали! С течением времени формы достаточно органично сменяют друг друга.

Если говорить о текстах, к крупной форме я прибегал два раза — я написал два «Венка сонетов». Мне очень нравится эта форма. По большому счёту, я мог бы их писать, не останавливаясь, тысячами! Но тогда, я думаю, упало бы внутреннее наполнение всего этого дела. В этом смысле — хорошенького понемножку.

А хотелось ли мне написать когда-то поэму? Бродили такие мысли, но для чёткого воплощения они пока не вызрели. Хотелось ли мне написать роман? Я очень чётко понимаю, что не смогу этого сделать.

Потому что у меня несистемное мышление.

Я эссеист, а для написания вот такого рода крупной формы нужно очень чёткое… То есть, я тактик, а не стратег. Прописать грамотно все линии характеров, выдержать стиль на протяжении долгого времени, всё продумать, всё скрутить… Как музыкант я этим занимаюсь, я это умею делать. Как писатель — думаю, что нет. Мне ближе розановский стиль — некие энергетические выплески, которые могут связываться в такие «Опавшие листья», но вряд ли это может быть такое мощное произведение, как «Война и мир» или «Шантарам». Боюсь, что не получится. Меня снесёт в другой стиль, я не выдержу дискурса, не выдержу общее направление.

Рассказы писать… У меня были эксперименты, я написал повесть в своё время — в юности, в 18 лет. Там было несколько удачных страниц, как я сейчас понимаю. У меня неплохо получается писать какие-то заметки, что-то типа эссе, когда некая мысль выражена в достаточно хлёстких образах. Но просто садиться и целенаправленно составлять из этого книгу… Я об этом не думал, потому что есть все эти фейсбуки и так далее — они вполне удовлетворяют потребность в отклике, молниеносные публикации дают молниеносные реакции. Собрать из этого всего нечто бумажное — ну, наверное, можно. Только лень.

Рождение циклопического произведения

— А музыкальные поэмы? Вроде Галича, «Поэма о Сталине» или «Кадиш».

— Я не знаю, Галич что-то такое делал? Я только песни его слышал.

— У него есть несколько длинных произведений, там чередуются стихи с песнями…

— А, я понимаю. Так мы, на самом деле, это делаем! Мы же выпустили Rosarium — первый «Венок сонетов» на музыку Лёши Буркова. Готовим сейчас второй Rosarium, там будет богатая музыкальная палитра…

Я немножко раскрываю карты, мне ребята за это по шее дадут.

Потому что там всё сейчас пока в состоянии доведения до ума. Довольно давно, около года работаем. Интересная получается музыка. Более того, любой наш альбом представляет из себя литературно-музыкальную композицию. Мы же вносим туда стихи. Мы достаточно часто тяготеем к эпикам. И такая композиция как Das Boot включает в себя стихотворение. «Млечный путь» — есть стихотворение. «Присутствие» раннее — так это вообще мозаика из десятка музыкальных произведений, десятка разных текстов и так далее. На данный момент самое циклопическое наше произведение только готовится. Там всё будет очень разнообразно представлено — и пение, и чтение, и чего там только не будет!

Как заживает рана?

— Раз уж про эссе: «Манифест лохов» — сейчас уже забылся? Какое у него было продолжение? Ведь начался какой-то движняк, а потом…

— По большому счёту, он породил «Орден Праведников». Это то, что привело к созданию фан-клуба «Оргии Праведников». И, наверное, на этом его функция была выполнена. Как в мультфильме про Чебурашку, где был некий дом одиноких — собралось большое количество очень хороших ребят. Некоторое время они изобретали собственные инициативы какие-то: очищали парки от грязи, попутно познакомились, подружились. Многие из этих ребят влились в костяк «Ордена Праведников», где уже занялись фан-клубовской деятельностью. Широкого общественного отклика это не имело. Ну, может быть и ладно. С другой стороны, такого рода манифесты ещё приводят к тому, что люди начинают ждать фюрера. А я в самом начале не претендовал на то, что буду фюрером этого движения. Я просто дал некие символы, потому что мало ли — вдруг загорится, выстрелит, как случилось с панками, хиппи. В этом смысле не сработало, ну и фиг с ним.

А для кого-то этот текст стал важным, чтобы понять: «я не сумасшедший».

В общем, для того всё и делалось. Потому что я сталкивался с тем, что многие люди, которые пытались как-то по-человечески жить в нечеловеческие времена реально сходили с ума от одиночества противостояния. Нынче время куда человечнее. Сейчас, если не соваться крепко в политику, а заниматься искусством, бытием как таковым, то вот, пожалуйста, — ARTPLAY. Или точка, на которой мы сейчас находимся. Твори, общайся. Сейчас в какой город ни приезжаешь — везде есть сквотные системы, фабрики отданы под музыкальные студии, фотостудии. В Москве несколько таких точек, на одной из них находится и наша студия, «Электрозавод» так называемый. А до этого была «Улица Правды» — тоже всё испещрено хипотой, которая занимается всевозможными творческими инициативами. Так что такая жизнь а-ля Христиания или Гоа — она очень здесь возможна, что ещё пожелать! Лучшего не придумаешь. По большому счёту, все эти люди, кому этот манифест мог бы быть нужен, уже нашли друг друга и занялись творческой деятельностью. Этот момент осознания у них уже в прошлом, они уже делом заняты. Ну и это прекрасно.

— Они не хотят менять мир? Им достаточно изменять свою жизнь?

— Работает теория малых дел — на самом деле, это единственное, что по-настоящему действует. В этом, конечно, нет такого драйва как в «мы наш, мы новый мир построим» — и немедленно! «Винтовка — это праздник» и всё такое. Но в этом есть то, что реально меняет мир, делает его лучше, чище, добрее.

То есть, всякое скотство властей — оно разбивается об эту горизонтальную сцепку.

Основная-то мысль «Манифеста лохов» какая? «Давайте работать горизонтальной сцепкой!» Нет смысла строить вертикали — возьмёмся за руки, друзья: давайте лечить друг друга, давайте играть друг другу песни, давайте фотографировать друг друга, давайте снимать друг про друга кино! Давайте продавать друг другу раф-кофе! Собственно, это и происходит. И когда есть такая горизонтальная сцепка людей, не так-то уж и просто, оказывается, когда приходит сверху какая-то скотская агрессия против этого. А люди-то уже сцепились за ручки. Уже-то этот слой не прошибёшь. А где прошибёшь — они берут больное место это в замес и начинают сжимать кольцо.

Кстати, ведь вся история совдепии — кровавая рана на теле социума. И как выбаливает рана? Здоровые слои выталкивают потихонечку наверх корку. Корка — да, там гной, там дрянь, там всякая пакость. Наверху всегда оказывается самая срань — чем выше, тем пакостней. А здоровая ткань потихонечку это выталкивает. Более того, я вижу, что даже в верхних слоях есть люди, которые это осознают. И которые помогают происходить этим процессам — выталкивания наверх гноя и грязи, сукровицы застывшей. Откуда берутся все эти парки с вайфаями и так далее? Это всё оно. Если этот процесс не прерывать, если не сорвать заново эту корку так, что кровища снова хлынет, то в конечном счёте это вытолкнется — до достаточно высоких эшелонов (когда это не будет нас напрямую касаться). Потому что в самом верхнем эшелоне ад творится во всём мире! Когда над тобой нет контроля сверху, ты можешь делать всё, что угодно. И они это делают. Везде.

Ролевые игры уже никого не устраивают

— Какая прекрасная метафора революции — про корку…

— Ну а как, да…

— Теперь уже не могу не спросить: а как вам XXI век на фоне остальных других? Как вы себя в нём чувствуете?

— Интересно! Происходит зарождение того самого нового Средневековья, про которое я каркал в конце XX века. Но происходит это в других формах, чем мне мерещилось. Я поначалу не опознал происходящее. Мне показалось, что жизнь движется куда-то не туда. Но присмотревшись, попробовав, понюхав, я вдруг понимаю: возвращается артельное сознание — то, за что я ратовал. Да, это не происходит в формальных рамках той старой европейской культуры, как мне тогда хотелось бы.

Но есть хорошая мысль, которую высказал кто-то из православных подвижников: сожгите наши святые книги, мы напишем новые!

Это и есть традиция, когда есть возможность писать новые книги вместо старых. А не тогда, когда над старыми книгами люди фапают и превращают их в мёртвую застывшую догму. Кровь-то живая — живёт! И эта новая живая кровь порождает новые формы. Но, если присмотреться, в этих новых формах представлено то самое течение, которого и хотелось. Идёт новое Средневековье — на новой базе, новых технологиях, с новым видением бытия, с очень глубоким пониманием человеческой психики, с очень глубоким пониманием структуры мироздания. На мякине уже не проведёшь! Ролевые игры никого не устраивают. Даже насильственные попытки внести элемент ролевых игр — отторгаются. Это, на самом деле, очень круто! То есть, ролевой игре отведено место ролевой игры. Но она больше не может претендовать на то, чтобы подменить собой полноту бытийную. В этом смысле смерть форм оказывается жизнью. Я пытался плевать против ветра, а потом смотрю: а ветер-то правильный. Собственно, и всё.

Песня о Егоре Летове

— Песня «Чёрная земля», посвящённая Егору Летову: можно ли сказать, что она отсылает к песне Летова «Отряд не заметил потери бойца»?

— Она отсылает к Егору как таковому. И самое интересное — это история её возникновения, о которой я много раз рассказывал. Я ж не выдумал. Правда, так оно и было. Я таким образом сам для себя — как это в психологии называется… не «гештальт закрыл», а как же… вот этот момент принятия травмы, проработки травмы некой. Когда Егор умер, это было настолько неожиданно, что меня просто сбило с ног. И я не мог несколько лет в себя прийти. Я очень этого не ожидал! И я не знал, что настолько сильно его люблю, что он настолько круто в меня пророс… даже не подозревал об этом. А приходил я в себя долго. Только когда эта песня была написана, я этот опыт прожил и принял. Эта песня была лично для меня. А что она для других… ну, каждому своё.

Никакая «соня рекордс» не придёт

После нашего интервью Сергей Калугин вышел на улицу покурить. На самом деле, в это время по таймингу организаторов значился пункт фотосессии Сергея. Но, на наше счастье, получилось так как получилось. Конечно, мы не упустили возможности пообщаться с музыкантом ещё чуть-чуть. Тем более, что он сам был рад продолжить беседу:

— Я вообще мальчик, воспитанный на Элисе Купере, KISS. То есть, рок — это для меня шоу. Чем больше взрывается, летает и всяких чудес — тем лучше. Это же синтез искусств, мистериальное храмовое действо! Чем больше искусств задействовано, тем круче. И когда до нас допёрло, что нет никакого дяди, который будет в это вкладываться, никакая «соня рекордс» не придёт и не устроит нам шоу как Rammstein…Стало ясно, что, как сказал Зорг — всё, решительно всё приходится делать самому. И мы справились. Наши осенние шоу — это реально шоу. Эх, я помню времена, когда по 25 тысяч народу набивалось на роковые мероприятия, и всё шло совершенно отлично. А потом это дело потихоньку спустили в сортир, направленно, вдумчиво. Дольше всех «Программа А» держалась — до 1996 года, пока Егор не выдал в эфире про то, что два самых светлых явления в истории человечества — это коммунизм и фашизм. Всё! (хохочет) На этом рок в России закончился! Последнюю программу тут же закрыли. Сидит такой подонок, кедиком болтает… «Коммунизм и фашизм! Два светлых явления в истории человечества!» И несчастный ведущий такой, понимает, что всё, […]дец! (хохочет) Не видела эту программу? Посмотри, «Программа А с Егором Летовым», 1996 год.

— Может, это был способ убить рок? Может, это было нужно?

— Этим просто воспользовались, как поводом окончательно перекрыть кран… Повезло тем, кто до этого успел прокатиться на волне — когда их взяли и как таранный камень использовали для крушения империи.

Они обрадовались: типа, искусству дорогу! А на самом деле их просто прокрутили через буй.

Те, кому таким образом свезло, они до сих пор на том и катятся. А наше поколение через такую вату пробиралось…

— Так может быть, это нужно было року? «Жжём старые книги, пишем новые»…

— Фиг его знает… Есть тенденция всемирная — рок опять пошёл в подвалы, стал по клубикам играть, все эти стонеры возникли, гитара-барабаны и всё. Новая простота такая. Но я старого закваса человек…

Помесь барокко с блэкухой

— А новая музыка вам как?

— А вот видишь, какая штука-то… Поскольку она стала вот такой в некотором роде утилитарной, — новые простые формы, — мне маловато. То есть, я могу это слушать, здорово, хорошо. Но у меня требовательность другая. Откровения хочется. Последнее откровение было, кстати говоря — Igorrr, французский проект. Не приходилось слышать? Очень рекомендую. Та-акой замес! До этого прошла волна Rammstein, My Chemical Romance, Muse, там же в куче System of a Down, Slipknot и подобные вещи — вот последняя мощная волна открытий музыкальных.

Потом — фигак! — куда-то всё делось! Ничего мощного!

Да, вот, чего мы, оргийцы, ждём в этом смысле? Мы ждём появления чего-то, после чего музыка станет другой. И станет невозможно делать как раньше. Вот Muse появились — всем стало ясно, что так, как раньше — уже нельзя. И вот сейчас Igorrr пришёл и наворотил такого, чего мы, музыканты, проигнорировать уже не можем. Теперь придётся по-другому писать музыку. Они такие же […]нько, как мы! (смеётся) Есть фильм, как они на студии работают — мы ну просто за животы держались! У нас тоже есть фильм, как мы на студии работаем, ставишь эти два фильма рядом: просто один в один. Как они на пылесос пишут, курицу заставляют на рояле играть, потом записывают, аранжируют… У него помесь барокко с блэкухой, джазом — и всё это информационно сбито на протяжении одной минуты. Перед тобой такой водоворот европейских музыкальных и культурных миров проходит! Поначалу — вжимает в кресло, а потом — вроде норма-ально (хохочет), уже к этому ритму привык, годится!

— Будете замешивать разные стили?

— Да мы это давным-давно делаем! У нас чудовищный кишмиш из стилей! Но поскольку мы это делаем мягенько, у нас одно сквозь другое проходит… Вот Igorrr это делает брутально и в лобешник, в стычину, а у нас то же самое, но одновременно: звучат блэк, джаз, барокко, музыка индейцев, балканские дела — всё сразу. Вот ты послушай с этой точки зрения какую-нибудь композицию, «Огонь и Я», например. Там […]дец же! Я поэтому Игорю и хочу послать наш какой-нибудь Flores de muertos, чтобы он послушал, что и в России люди примерно тем же занимаются.