«Ох, это было шикарно! Сергей, спасибо, спасибо вам! А хотите вина, чипсов? У нас и орешки есть, берите, пожалуйста…» — благодарили зрители Сергея Калугина, культового российского поэта и музыканта, вокалиста группы «Оргия Праведников», когда тот вышел перекурить в перерыве своего выступления.
Выступление, а точнее, сольный концерт Сергея проходил в субботу, 18 августа в зале популярной тульской фотостудии Grange 2.0. Сергей, человек открытый и простой, от угощения вовсе не отказался. Да и вообще был только рад поболтать с поклонниками. А за пару часов до выступления Сергей Калугин пообщался с корреспондентами Tula.plus. Кстати, в интерьерах фотостудии Grange 2.0 беседа получилась особенно проникновенной.
— Трон? — улыбнулся Сергей, усаживаясь в роскошное светлое кресло.
Причём гордо хихикая мы это сделали.
Потому что... ну кто ещё из отечественных групп может убрать вокалиста, чтобы затем в композиции осталось что-то, представляющее художественную ценность? Чтобы это можно было можно слушать просто как музыку? Во времена «Автографа» было море групп, которые могли бы такое себе позволить, а нынче….И потом, восприятие многих людей достаточно… неподготовленно. Народ в принципе успевает отследить, что происходит в музыкальной ткани в момент, когда слушает песню: всё внимание обращено на текст. Соответственно, музыка воспринимается лишь как некий фон, аккомпанемент.
Доходит до абсурда — у нас есть песня «Шитрок», в акустической версии и в электрической она играется на разную музыку. Там ничего общего нет! Тем не менее, по восприятию огромного числа людей это — одна и та же песня. Ибо текст тот же. А что музыка разная — просто люди не слышат. И именно для того, чтобы донести наши, как нам представляется, интересные музыкальные решения, мы убрали этот раздражающий фактор в виде текста и вокалиста.
Пришло большое количество откликов: «Ух ты, а там, оказывается, вот что творится! А я и не знал, а я даже и не подозревал!»
То есть, люди стали слышать нашу полиритмию, полифонию, интересные переклички голосов, — то, что в ситуации с вокалистом воспринимается просто как более-менее ровный фон.
Но это наша фишка. Это то, на что мы изначально ставили. И даже не называли то, что мы делаем, песнями. Мы всегда говорили, что создаём некие литературно-музыкальные композиции. Нам всегда было интересно сопрягать именно богатую музыку с интересными текстами.
То же самое происходит с музыкой. Она становится сильно проще для восприятия, но при этом и сильно сложней. Есть категория слушателей, которой нравились наши ранние композиции, потому что люди там слышали арт-роковую навороченность.
А более поздние наши композиции они стали воспринимать как… «вы опопсели».
А что происходит? Просто эта музыка стала проще для восприятия. На самом деле любая из наших поздних композиций структурно, сущностно, аранжировочно, тембрально, по количеству партий, по количеству музыкальных решений в десятки раз богаче, чем наши ранние композиции, которые внешне схожи с арт-роком. Но даже музыкально подготовленные люди, привыкшие слушать арт-рок, не замечают, что то, что им представляется простенькой композицией содержит 115 треков, при этом размер — чередующиеся пятёрка и семёрка. Им кажется, что всё это очень просто, обычные четыре четверти. Нет выраженных ломок, смен, всё линейно, всё существует одновременно и одновременно всё очень легко воспринимается. И мы этим гордимся! Когда даже подготовленный человек слушает фактически очень навороченную музыку, а воспринимает её как поп-песню. Лучше не придумаешь! Это касается и текста, и музыки.
Потому что на самом деле главное — вода.
Чем она чище, прозрачнее, холодней, чем больше она способна утолять жажду. Тем на самом деле для художника лучше! В этом его задача, а не в том, чтобы выстроить вокруг источника безумный шатёр с каменной резьбой.
Но мы очень рады, что наши песни могут слушать бабушки-бухгалтерши.
И они вообще не воспринимают это как рок! Они воспринимают это как свой любимый романс в исполнении Олега Погудина. А там риффы страшнейшие, там барабаны колотят лютый прогрессив! Но они этого не слышат, они слышат красивую льющуюся музыку.
С другой стороны, на этом ловятся пробитые рокеры: «А риффы-то где?!» При том, что на полную катушку шарашит рифф мощнейший — они его не слышат! Потому что они привыкли, что рифф существует as is, и его в унисон шарашат и гитара и бас. Есть рифф и есть вокалист — вот эти две линии они способны воспринимать. Но когда линий семь, этот рифф — хотя он просто перед ними, вот такой огромный, — они его не воспринимают, потому что отвлечены. Это парадокс восприятия.
Если говорить о текстах, к крупной форме я прибегал два раза — я написал два «Венка сонетов». Мне очень нравится эта форма. По большому счёту, я мог бы их писать, не останавливаясь, тысячами! Но тогда, я думаю, упало бы внутреннее наполнение всего этого дела. В этом смысле — хорошенького понемножку.
А хотелось ли мне написать когда-то поэму? Бродили такие мысли, но для чёткого воплощения они пока не вызрели. Хотелось ли мне написать роман? Я очень чётко понимаю, что не смогу этого сделать.
Потому что у меня несистемное мышление.
Я эссеист, а для написания вот такого рода крупной формы нужно очень чёткое… То есть, я тактик, а не стратег. Прописать грамотно все линии характеров, выдержать стиль на протяжении долгого времени, всё продумать, всё скрутить… Как музыкант я этим занимаюсь, я это умею делать. Как писатель — думаю, что нет. Мне ближе розановский стиль — некие энергетические выплески, которые могут связываться в такие «Опавшие листья», но вряд ли это может быть такое мощное произведение, как «Война и мир» или «Шантарам». Боюсь, что не получится. Меня снесёт в другой стиль, я не выдержу дискурса, не выдержу общее направление.
Рассказы писать… У меня были эксперименты, я написал повесть в своё время — в юности, в 18 лет. Там было несколько удачных страниц, как я сейчас понимаю. У меня неплохо получается писать какие-то заметки, что-то типа эссе, когда некая мысль выражена в достаточно хлёстких образах. Но просто садиться и целенаправленно составлять из этого книгу… Я об этом не думал, потому что есть все эти фейсбуки и так далее — они вполне удовлетворяют потребность в отклике, молниеносные публикации дают молниеносные реакции. Собрать из этого всего нечто бумажное — ну, наверное, можно. Только лень.
Я немножко раскрываю карты, мне ребята за это по шее дадут.
Потому что там всё сейчас пока в состоянии доведения до ума. Довольно давно, около года работаем. Интересная получается музыка. Более того, любой наш альбом представляет из себя литературно-музыкальную композицию. Мы же вносим туда стихи. Мы достаточно часто тяготеем к эпикам. И такая композиция как Das Boot включает в себя стихотворение. «Млечный путь» — есть стихотворение. «Присутствие» раннее — так это вообще мозаика из десятка музыкальных произведений, десятка разных текстов и так далее. На данный момент самое циклопическое наше произведение только готовится. Там всё будет очень разнообразно представлено — и пение, и чтение, и чего там только не будет!
А для кого-то этот текст стал важным, чтобы понять: «я не сумасшедший».
В общем, для того всё и делалось. Потому что я сталкивался с тем, что многие люди, которые пытались как-то по-человечески жить в нечеловеческие времена реально сходили с ума от одиночества противостояния. Нынче время куда человечнее. Сейчас, если не соваться крепко в политику, а заниматься искусством, бытием как таковым, то вот, пожалуйста, — ARTPLAY. Или точка, на которой мы сейчас находимся. Твори, общайся. Сейчас в какой город ни приезжаешь — везде есть сквотные системы, фабрики отданы под музыкальные студии, фотостудии. В Москве несколько таких точек, на одной из них находится и наша студия, «Электрозавод» так называемый. А до этого была «Улица Правды» — тоже всё испещрено хипотой, которая занимается всевозможными творческими инициативами. Так что такая жизнь а-ля Христиания или Гоа — она очень здесь возможна, что ещё пожелать! Лучшего не придумаешь. По большому счёту, все эти люди, кому этот манифест мог бы быть нужен, уже нашли друг друга и занялись творческой деятельностью. Этот момент осознания у них уже в прошлом, они уже делом заняты. Ну и это прекрасно.
То есть, всякое скотство властей — оно разбивается об эту горизонтальную сцепку.
Основная-то мысль «Манифеста лохов» какая? «Давайте работать горизонтальной сцепкой!» Нет смысла строить вертикали — возьмёмся за руки, друзья: давайте лечить друг друга, давайте играть друг другу песни, давайте фотографировать друг друга, давайте снимать друг про друга кино! Давайте продавать друг другу раф-кофе! Собственно, это и происходит. И когда есть такая горизонтальная сцепка людей, не так-то уж и просто, оказывается, когда приходит сверху какая-то скотская агрессия против этого. А люди-то уже сцепились за ручки. Уже-то этот слой не прошибёшь. А где прошибёшь — они берут больное место это в замес и начинают сжимать кольцо.
Кстати, ведь вся история совдепии — кровавая рана на теле социума. И как выбаливает рана? Здоровые слои выталкивают потихонечку наверх корку. Корка — да, там гной, там дрянь, там всякая пакость. Наверху всегда оказывается самая срань — чем выше, тем пакостней. А здоровая ткань потихонечку это выталкивает. Более того, я вижу, что даже в верхних слоях есть люди, которые это осознают. И которые помогают происходить этим процессам — выталкивания наверх гноя и грязи, сукровицы застывшей. Откуда берутся все эти парки с вайфаями и так далее? Это всё оно. Если этот процесс не прерывать, если не сорвать заново эту корку так, что кровища снова хлынет, то в конечном счёте это вытолкнется — до достаточно высоких эшелонов (когда это не будет нас напрямую касаться). Потому что в самом верхнем эшелоне ад творится во всём мире! Когда над тобой нет контроля сверху, ты можешь делать всё, что угодно. И они это делают. Везде.
Но есть хорошая мысль, которую высказал кто-то из православных подвижников: сожгите наши святые книги, мы напишем новые!
Это и есть традиция, когда есть возможность писать новые книги вместо старых. А не тогда, когда над старыми книгами люди фапают и превращают их в мёртвую застывшую догму. Кровь-то живая — живёт! И эта новая живая кровь порождает новые формы. Но, если присмотреться, в этих новых формах представлено то самое течение, которого и хотелось. Идёт новое Средневековье — на новой базе, новых технологиях, с новым видением бытия, с очень глубоким пониманием человеческой психики, с очень глубоким пониманием структуры мироздания. На мякине уже не проведёшь! Ролевые игры никого не устраивают. Даже насильственные попытки внести элемент ролевых игр — отторгаются. Это, на самом деле, очень круто! То есть, ролевой игре отведено место ролевой игры. Но она больше не может претендовать на то, чтобы подменить собой полноту бытийную. В этом смысле смерть форм оказывается жизнью. Я пытался плевать против ветра, а потом смотрю: а ветер-то правильный. Собственно, и всё.
После нашего интервью Сергей Калугин вышел на улицу покурить. На самом деле, в это время по таймингу организаторов значился пункт фотосессии Сергея. Но, на наше счастье, получилось так как получилось. Конечно, мы не упустили возможности пообщаться с музыкантом ещё чуть-чуть. Тем более, что он сам был рад продолжить беседу:
Они обрадовались: типа, искусству дорогу! А на самом деле их просто прокрутили через буй.
Те, кому таким образом свезло, они до сих пор на том и катятся. А наше поколение через такую вату пробиралось…
Потом — фигак! — куда-то всё делось! Ничего мощного!
Да, вот, чего мы, оргийцы, ждём в этом смысле? Мы ждём появления чего-то, после чего музыка станет другой. И станет невозможно делать как раньше. Вот Muse появились — всем стало ясно, что так, как раньше — уже нельзя. И вот сейчас Igorrr пришёл и наворотил такого, чего мы, музыканты, проигнорировать уже не можем. Теперь придётся по-другому писать музыку. Они такие же […]нько, как мы! (смеётся) Есть фильм, как они на студии работают — мы ну просто за животы держались! У нас тоже есть фильм, как мы на студии работаем, ставишь эти два фильма рядом: просто один в один. Как они на пылесос пишут, курицу заставляют на рояле играть, потом записывают, аранжируют… У него помесь барокко с блэкухой, джазом — и всё это информационно сбито на протяжении одной минуты. Перед тобой такой водоворот европейских музыкальных и культурных миров проходит! Поначалу — вжимает в кресло, а потом — вроде норма-ально (хохочет), уже к этому ритму привык, годится!
Вопросы: Катя Грёзова
Текст, фото: Юлия Амелина
Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.
Grr, а вот смотри, что мне вчера в фейсбуке написал знакомый под постом про это интервью:
(меж тем он присутствует во всем соцсетях — значит, информация о выступлении ему за эти дни не попадалась)